На днях в специализированном межрайонном административном суде Алматы рассмотрели иск одного из фигурантов “хоргосского дела” — Берикхана ДАУТБЕКОВА к частному судебному исполнителю Бауыржану БЕЙСЕКОВУ. Истец просил признать незаконным и отменить постановление о передаче арестованного имущества на реализацию. На его квартиру ещё в феврале 2020 года был наложен арест по решению судьи Советхана САКЕНОВА. Недвижимость в алматинском микрорайоне оценили в 20 964 632 тенге. Суд истцу отказал, и двухкомнатную квартиру (единственное жилье) выставили на торги.

Ранее выставили на торги квартиру ещё одного фигуранта — Дмитрия КИМА. А ещё у одного “хоргосского” изъяли из банковской ячейки 40 тысяч долларов, и тоже в счёт погашения иска. Все эти решения кажутся абсолютно законными, если не знать нюансов нашумевшего дела, которое даже спустя 13 лет продолжает обрастать новыми скандалами.

Когда в апреле 2011 года только начали расследование самого громкого коррупционного скандала в Казахстане, названного так с лёгкой руки тогдашнего генпрокурора Асхата ДАУЛБАЕВА, официально заявлялось о причиненном государству ущербе в 1,5 миллиарда тенге. СМИ эту цифру растиражировали. Но в суде вопрос причиненного государству ущерба вообще перестал обсуж­даться. Дело в том, что представители потерпевшей стороны комитеты нацбезопасности и таможенного контроля и два физических лица вообще отказались от каких-либо финансовых притязаний в адрес подсудимых.

А в официальном ответе таможенного руководства в адрес суда было особо подчеркнуто: пока товар следует транзитом и не доехал до пункта назначения, его таможенную стоимость, как и пошлины, рассчитать невозможно. Главное — перевозка транзитного груза никак не может считаться экономической контра­бандой и уж тем более не карается по закону.

Однако всемогущее ведомство Кайрата КОЖАМЖАРОВА (в 2008-2012 годах председатель Агентства финансовой полиции) эти доводы даже не стало рассматривать, и весной 2014-го 45 фигурантов получили тюремные сроки от трёх лет ограничения свободы до 17 лет колонии строгого режима.

И здесь, казалось бы, все по закону. Но ещё до вынесения этого приговора в зале судебных заседаний случился невероятный конфуз. Гособвинитель Мади АБДРАХМАНОВ 3 марта 2014 года долго перечислял, какие именно преступления совершили фигуранты, и попросил каждого признать виновным. А в те дни в суде шли настоящие баталии: с криками, эмоциями, взаимными оскорблениями и даже с откровенными бандитскими наездами. Судье Сакенову не раз приходилось призывать приставов навести порядок либо вызвать в суд силы правопорядка.

Видимо, поэтому прокурор Абдрахманов не услышал, когда Сакенов, повернув голову к нему, спросил: “А судебные издержки?” Но гособвинитель продолжил дочитывать свою обвинительную речь, и судье пришлось чуть громче повторить свой вопрос и наконец-то получить долгожданный ответ: “По процессуальным издержкам, Ваша честь, просим их взыскать со всех подсудимых в солидарном порядке и обратить в доход государства”.

Но тут прокурора прервали два адвоката — Людмила КОЛЫВАНОВА и Татьяна КОВЫЛКИНА, задав сразу несколько вопросов: “А сумма какая? Пусть скажут: какая сумма процессуальных издержек и за что? По каким позициям?” Эти вопросы защиты прокурор Абдрахманов оставил без ответа, но судья Сакенов в протоколе судебного заседания самостоятельно вписал от имени прокурора: “Судебные издержки в сумме 365 950 177 тенге прошу взыскать со всех подсудимых в солидарном порядке…”

Если прокурор никаких цифр вообще не произносил, то откуда Советхан Сакенович взял эту сумму и вменил её всем фигурантам дела?

В судебной базе есть одно любопытное постановление за подписью Сакенова, датированное 6 июня 2014 года. Судья написал, что в протоколе главного судебного разбирательства от 3 марта 2014-го в последнем абзаце выступления гособвинителя необходимо исключить заявление о взыскании судебных издержек в сумме 365 950 177 тенге. Свою ошибку Сакенов признал и добавил в постановлении, что на вопросы защиты о сумме и по каким причинам появились такие издержки “со стороны гособвинения ответ дан не был”.

Проще говоря, судья подтвердил, что финансовые вопросы о процессуальных издержках вообще не назывались и не рассмат­ривались в суде. И в этой части он прав.

Но откуда при таком раскладе в приговоре появились сотни миллионов иска? Кому был причинен, а главное, по каким причинам такой солидный материальный убыток?

В решении судьи Сакенова мы нашли три юридических лица, в интересах которых он и взыскал не заявленную никем сумму. Приводим цитату: “Подлежат взысканию процессуальные издержки за хранение вещественных доказательств по данному уголовному делу в размере 164 726 109 тенге в ТОО “HTL Кеден Сервис”, 9 533 656 тенге в АО “КеденТрансСервис” и 173 528 896 тенге в ТОО “STORE HOUSE.KZ”.

Но ни в многочисленных протоколах допросов, ни в материалах главного судебного разбирательства, ни даже в прениях и в последнем слове нет ни слова о финансовых убытках. Более того, прокуроры, адвокаты, свидетели, потерпевшие, подсудимые на протяжении года судебных разбирательств каких-либо заявлений и ходатайств по этому вопросу не подавали.

Вы будете смеяться, но в деле нет ни одного письма или документа, связанного с процессуальными издерж­ками за хранение вещдоков с указанием суммы, тарифа и прочих исчислений. А вот в решении сумма есть.

Между тем в нормативном постановлении Верховного суда №10 “О взыскании процессуальных издержек по уголовным делам” говорится: “В заявлениях заинтересованных лиц должны содержаться сведения, подтверж­дающие основания для возмещения процессуальных издержек, и сумма, подлежащая взысканию. К заявлению прилагаются соответствующие документы (справки, приказы, суммы расчетов и др.). При этом суд обязан проверить и исследовать представленные документы, подтверждающие обоснованность процессуальных издержек…” Кроме того, в статье 331 Уголовно-процессуального кодекса говорится: приговор должен быть основан только на тех доказательствах, которые были исследованы непосредственно в главном судебном разбирательстве. Суд не вправе ссылаться в приговоре в подтверждение своих доводов на доказательства, если они не были предметом исследования в судебном заседании с участием сторон.

Сегодня любой из 45 фигурантов готов поклясться самым святым, что иск в пользу фирм — собственников складов временного хранения не обсуждался даже в кулуарах суда, не говоря уже о самом процессе. Выходит, Советхан Сакенович не знал всех указанных выше норм законов, если вписал в свой приговор иск на сотни миллионов тенге, никем официально не заявленный? Или знал, что не исследовал, но сумму всё-таки вписал... по поручению, просьбе, иным причинам?

Знающие люди говорят, что судья, конечно, знал о нормативном постановлении №10 ВС и статье 331 УПК. Знали о том, что это постановление было нарушено, и в вышестоящих судебных инстанциях, где изучали все документы по апелляционным жалобам сторон. Такие грубейшие нарушения столь опытные служители Фемиды не могли не увидеть. Возможно, сыграла корпоративная солидарность, присущая старому Казахстану, либо столичные бии попросту не захотели тягаться с могущественной финполицией и выносили любые, даже противозаконные решения, лишь бы угодить интересам следствия.

- Отбывая наказание, я написал жалобу в Верховный суд, в которой выразил несогласие с суммой иска в пользу владельцев СВХ (склады временного хранения), — рассказывает экс-начальник управления КНБ Ирлан АБДРАХМАНОВ. — В ходе суда никаких данных о затратах на хранение вещдоков не исследовалось, финансовые документы этих фирм не изучались. Впервые указанные многомиллионные суммы мы увидели уже при ознакомлении с приговором. Откуда, из каких расчетов суд взял эти суммы, до сих пор известно только судье Сакенову. В своей жалобе я просил отменить приговор в части взыскания судебных издержек, затраченных на хранение вещдоков. В ответе судья ВС Лаура АГЫБАЕВА почему-то указала, что вопросы о снижении (!) суммы процессуальных издержек подлежат рассмотрению в суде по месту отбывания. Ещё раз повторюсь: я просил отменить приговор, но ни слова не говорил о снижении суммы иска. Я профессиональный юрист, как Сакенов и Агыбаева. Но одни и те же нормы закона мы трактуем по-разному…

Фигуранты “хоргосского дела”, и отбывая наказание, и выйдя на волю, продолжают вынужденно погашать эти издержки. Кроме того, принудительно арестовывают их квартиры, машины, счета. Известны случаи и есть подтверж­дающие документы, когда перед выходом из колонии один человек внес в счёт погашения сразу 10 миллионов тенге. “Хоргосовские” говорят: по самым скромным подсчетам, добрая половина иска уже погашена. Однако сумма выставленного им счета за минувшие 13 лет никак не изменилась. Люди платят, получают на руки банковские документы о погашении иска, но счёт в базах данных остается прежний — 365 950 177 тенге. Видимо, кто-то до сих пор с этого неплохо кормится.

Тохнияз КУЧУКОВ, Алматы